Раненный горец и дерзкая дама, Так начиналась шотландская драма. ВОйны, паденья, удары судьбы, Плакали, жили с героями мы... Торжественный Джейми, отважная Клэр, Казалось, что ей хватает манер. Но ласка и нежность, порою и плётка, Открыли всю силу любви сумасбродки. Теперь она Фрейзер и Джейми жена, Его чистым сердцем владеет она. Но жить нелегко, когда рядом враги, И мыслей у них не найдется благих. Страданья, мученья, болезни и кровь - Вот малая часть, чтоб платить за любовь...
автор - Dita
В преддверии Рождества
Зима пришла на склоны наших гор, И снег колючий камни укрывает. И, словно вырвавшись из плена на простор, Со злобой ветер килт с меня срывает.
Ты рядом едешь, молча в даль глядя, От ветра плечи зябко пожимая. "О Сассинах, скажи, в чем грусть твоя?" Вздохнула лишь: "Ах, Джейми, я не знаю...
Ну просто там... сегодня Рождество. Когда подарки все друг другу дарят... А впрочем, право же, теперь мне все равно!" А взор опять куда-то улетает.
И сердце сжалось, глядя на тебя, Но горцы чувств своих не открывают! И потому пришпорил лишь коня, Вслед за собой тебя вновь увлекая.
Но только месяц встанет над горой И наш костер поярче запылает, Я расстелю килт молча пред тобой, Что будет дальше - ветер лишь узнает.
Коснусь губами шеи, чуть дыша, Лаская грудь, что томно вверх взмывает, И, до безумной страсти доведя, Испью цветок, где жар любви пылает.
И только страстный, полный неги стон Сорвется с губ, коней в ночи пугая, Шепну тебе на ушко: "С Рождеством! Вот мой подарок, Сассинах родная".
Дата: Воскресенье, 21.06.2020, 00:13 | Сообщение # 9462
Всемогущая волшебница
Группа: Модераторы
Сообщений: 43463
Статус: Online
Действия
Колесо Года: Лита
Litha(20-24.06.2020) - языческий праздник летнего солнцестояния. В этот самый долгий день в году (в 2020 году это 21 июня) отмечается изобилие света и жизни. В середине лета Бог Солнца достигает момента кульминации его силы. Он сидит на троне из зеленых деревьев, он также и бог лесов. В этот день происходит бракосочетание Солнечного Бога, обретающего максимальную мужскую силу с момента рождения зимой, и Богини, способной наполнить всё вокруг. Христиане, по своему обыкновению, переделали день Джека-в-Зеленом в праздник святого Иоанна (Джона)Баптиста (католики), православная церковь празднует рождество Иоанна Крестителя (день Ивана Купалы).
У кельтских народов Британии св. Иоанн остался в стороне от перенесенных на его день народных обрядов и никакой функции в обрядности для летнего солнцестояния не выполнял. Само время праздника Лита говорит о его прошлой связи с культом солнца. Потому и основные обряды и ритуалы дня св. Джона (St. John’s Day) сходны с таким же комплексом обрядов дня зимнего солнцестояния - 21 декабря. У кельтов с обоими днями связано много поверий о якобы особенно могущественной в ночь на дни солнцестояний нечистой силе; центральное место в праздновании этих дней занимают различные формы ритуальных огней. Большую роль в обрядах, приуроченных к этим двум датам, играет зелень - зелёные ветки, цветы, даже деревья, в некоторых обрядах зимнего и летнего праздника имеются мотивы брака, семейного благополучия.
Сельские жители Шотландии были убеждены, что именно в ночь накануне дня св. Джона ведьмы собираются на свои шумные сборища: феи водят хороводы на лесных лужайках, вершинах холмов; многочисленные духи бродят по земле. По кельтским представлениям, эта ночь была второй по значению из трёх годовых “ночей духов” , когда большую власть приобретали разные сверхъестественные существа. Кельты считали, что в эту ночь души язычников посещают землю и веселятся до рассвета. Существовало в прошлом также поверье, что в ночь на 24 июня души всех людей во время сна покидают тело и бродят по земле. Верили, что если в полночь прийти к церковному крыльцу, то можно увидеть души тех, кто умрёт в приходе в текущем году. Как уже было сказано, большую роль в празднике св. Джона играли ритуальные огни различного вида, особенно костры. В недалёком прошлом в ночь накануне дня св. Иоанна костры горели во всех областях Великобритании на городских и сельских площадях. Зажигали и большие общинные костры - вне населённых пунктов, обычно на возвышенностях, холмах. Так, в шотландских городах Абердине и Элгине народ разжигал костры как на главных дорогах и городских площадях, так и почти перед каждым домом.
Обычаи и обряды шотландцев, связанные с зажжением костров, многочисленны и разнообразны. Костры имели двоякое значение: по более старым представлениям, им приписывалась связь с солнцем, а со временем им стало придаваться очистительное значение. Переплетение этих двух осмыслений огня можно встретить в кельтских обычаях часто. Считалось, что огни св. Иоанна (св. Джона) , как и солнечные лучи, оказывают благотворное влияние на рост растений, на благополучие людей и животных: если, например, отблеск или тень от костра падает на поля, то на этом участке хорошо будут расти хлеба. Золу от костра сыпали по полям, чтобы обеспечить урожай. Во многих местах Шотландии для того, чтобы сделать землю плодородной, в пашню и огородные грядки втыкали обгорелые палки от костра. Связь с культом солнца имел и распространённый среди шотландцев обычай катать с гор или крутых обрывов рек колёса, обвитые соломой и зажженные. Иногда при этом гадали: если колесо горело всё время, пока катилось, то урожай будет хорошим.
Близкий к солнечному культу обряд бытовал на Оркнейских островах в конце ХVIII в: на вершине самого высокого холма в приходе друиды разжигали большой костёр, и все присутствующие в полном молчании несколько раз обходили его кругом, по движению солнца, начиная обход с востока. Так как кельты считали начало дня на закате солнца, то празднества 24 июня начинались вечером 23 июня, когда заходило солнце.
В более позднее время большинство обрядов, совершаемых вокруг костров дня летнего солнцестояния, по-видимому, исходили уже из представления об огне как силе, уничтожающей всякое зло и обладающей очистительными и обеззараживающими свойствами. С течением времени смысл ритуалов, связанных с культом солнца, забывался или переосмыслялся, но приписывание огню очистительных свойств и вытекающие из такого толкования магические действия продолжали бытовать, иногда вплоть до настоящего времени. Повсеместно существовало поверье, что если дымом от костра окурить посевы и поле, то урожай будет лучше сохранён. Скот обходили с зажженными от костра ветками - для защиты от нечистой силы.
По рассказам одного путешественника ХVIII в., кельтское население о-ва Мейкланд (Оркнейские острова) ещё за две недели до дня св. Иоанна начинало заготовлять длинные вязанки вереска. Когда в ночь на 24 июня зажигался костёр, каждый юноша также зажигал одну из приготовленных им вязанок и бегал по полям и вокруг посёлка, размахивая ею в воздухе. Фермеры с горящим пучком вереска в руках совершали по ходу солнца обход своих полей и стад. После того, как костёр догорал, молодые люди прыгали через угасающее пламя. По старым представлениям кельтов огонь ритуального костра предохранял человека и всё его богатство от всякого зла, от колдовства и чар нечистой силы. В прошлом на кострах совершались жертвоприношения богам, а в глубокой древности жертвами часто были и люди.. Следы древних жертвоприношений проявляются в обычае шотландцев бросать в огонь костра кость какого-нибудь животного. Рыбаки Шетландских островов также обязательно клали в свои костры кости рыб, домашних животных, пучки шерсти, и т.д.
В праздник летнего солнцестояния у шотландцев повсеместно существовал обычай в вечер накануне дня св. Иоанна выставлять на улицу перед каждым домом столы, на которые ставили сыр, масло, творог, лепешки и бутылки с виски для угощения соседей и прохожих. Как и в день зимнего солнцестояния, большую роль во всех обрядах, приуроченных к 21-24 июня, играла всевозможная зелень. Кельты украшали к празднику дома, церкви цветами, зелёными ветками. В зимний цикл праздников магическую силу приписывали веткам вечной зелени как символу бессмертной, живительной силы природы;в разгар же лета вечнозеленые деревья не имели такого значения: в июне почти все растения были в пышном цвету, поэтому всем им приписывались какие-то магические свойства. Друиды в ночь на Литу собирали травы и заготавливали их на зиму различные травы для медицинских целей, так как считали, что целебные свойства таких трав в это время намного эффективнее. Особенно много собирали цветов зверобоя. Издавна корни, сок, цветы этого растения применяли в народной медицине для лечения ран и как успокаивающее средство, но цветок, кроме того, по поверьям, обладал и значительной магической силой. Зверобой был настолько тесно связан с днём св. Иоанна, что в английском языке он известен под названием “растение св. Иоанна” (St. John’s wort) . Его пучки подвешивали над окнами и дверьми домов - как защиту от нечистой силы, цветы его с этой же целью прикалывали к одежде.
По представлениям кельтов, таинственное магическое значение в этот период полного расцвета всей природы имел и папоротник (fern) : в полночь он будто бы расцветал на короткое мгновение. Смельчаки отправлялись в полночь в лес, чтобы увидеть цветок папоротника и собрать его семена. Такие походы считались очень опасными, так как это растение зорко охраняли феи и разная нечистая сила. Тот, кому всё же удавалось заполучить семена, мог якобы стать невидимым и наблюдать танцы и игры фей в эту волшебную ночь. Шотландцы к тому же считали семена папоротника самыми действенными против нечистой силы. От нечистой же силы помогали собранные в эту ночь ягоды бузины и прибитые над дверьми и над воротами веточки берёзы.
Берёза играла существенную роль в обрядах дня летнего солнцестояния у всех кельтских народов.
В обычаи дня летнего солнцестояния вплетено много семейно - брачных мотивов. В ночь на 24 июня много гадали. Гадали и девушки и парни, часто используя для этой цели различные цветы и растения (чаще всего зверобой). В Шотландии в эту ночь возлюбленные давали друг другу клятву верности, нарушение которой считалось преступлением. Клятву произносили либо возле камня - мегалита, либо возле почитаемого источника и скрепляли её рукопожатием.
Описанные выше обычаи в связи с праздником св. Иоанна, или как его в Шотландии называют св. Джона, наиболее характерны были для областей, где преобладало земледельческое хозяйство, то есть больше всего на территории Lowlands. В тех же областях, где преобладало скотоводство (особенно овцеводство) , день летнего солнцестояния имел в народном календаре меньшее значение и с ним было связано меньше старых обычаев.
В Шотландии у овцеводов Highlands в июне справлялся обычно свой праздник, которым отмечалось окончание мытья, стрижки и клеймения овец. Этот праздник приурочивался ко дню св. Колумба (16 июня) . Поэтому у большинства шотландских горцев св. Колумб считался покровителем и охранителем скота. В его день хозяйки приготовляли особый пирог из ячменной или овсяной муки и делили его между теми детьми, которые должны были летом растить и выхаживать ягнят. В этот же день устраивалась и коллективная трапеза.
На некоторых Шетлендских островах бытует обычай в день святого Колумба всё утреннее молоко от коров доставлять управляющему манора, чтобы он поровну распределил его между людьми острова - “по обычаю древних времён” . Днём для тех, кто ухаживал за овцами, стриг и клеймил их, приготовляли праздничный обед. Раздавали также угощение (обычно сырное печенье) молодёжи. Вечером на деревенской площади устраивались игры и танцы. Highland dancing исполнялись шотландцами-горцами в своих живописных национальных костюмах по музыку волынок.Шотландский домик
Сообщение отредактировал kolomar - Воскресенье, 21.06.2020, 00:14
Дата: Вторник, 23.06.2020, 23:21 | Сообщение # 9466
Всемогущая волшебница
Группа: Модераторы
Сообщений: 43463
Статус: Online
Генри В.Мортон: Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса
Если вы посмотрите на карту Шотландии, то на самом краю гористого северо-западного побережья обнаружите на берегу пролива Слит крошечный порт под названием Маллейг. Гавань его со всех сторон защищена скалистыми мысами и окрестными холмами. Городок похож на маленький серый Дувр — с целой ватагой крепеньких пароходиков, над палубой которых торчат красные трубы, и с характерным букетом ароматов. Здесь пахнет постным маслом, гороховым супом и жареной бараниной — всем тем, что в совокупности воссоздает атмосферу веселого портового кабачка.
Упомянутые пароходы осуществляют связь между разбросанными Гебридскими островами и остальным цивилизованным миром. Летом они обычно ходят раз в неделю, зимой же — «в соответствии с погодными условиями». Эти кораблики умудряются добираться до самых удаленных (уже почти и не британских) регионов — к маленьким вулканическим островкам, затерянным на просторах Атлантики, которые, по сути, являются вершинами опустившихся на дно горных хребтов. И куда бы ни заплывали эти суда, они везде служат для местного населения живым и надежным олицетворением внешнего мира. Особенно это справедливо для тех крошечных скалистых гаваней, где на берегу стоит всего один белый домик. Но и туда пробираются трудяги-пароходики, чтобы выгрузить скромный пакет от министерства почт и новый велосипед для Ангуса Макдональда.
Это единственная связь, которую счастливые колонии островитян имеют с большой землей. Помимо того с Великобританией их связывают разве что военные мемориалы…
Я стою на палубе небольшого судна из Сторноуэя, которое направляется в сторону острова Скай]. Никогда еще — даже во время моих прошлых путешествий на край земли — меня не захлестывало такое мощное, такое непреложное ощущение приключения. Я еду на Скай! Взгляд мой скользит по туманным контурам мыса (почти неразличимым сквозь серую изморось); затем ныряет в прозрачную зеленую воду, где мелькают проплывающие мимо рыбешки. Вокруг меня царит оживленная суета, как правило, сопутствующая отплытию судна. Публика подобралась самая разнообразная. Вот красивая длинноногая девушка в харрисовском твиде и с желтым псом неопределенной породы (по виду смахивает на мастиффа, но за точность диагноза я не поручусь). Девица везет с собой целую кучу баулов, среди которых просматриваются удочки и клюшки для гольфа. Скорее всего, это дочка одного из вождей местных кланов, которая едет отдыхать в уединенный родовой замок.
А вот молодой человек с пухлым лицом. На нем черная велюровая шляпа и короткие гетры сизо-серого цвета. Встреть я его в Ирландии, наверняка бы решил, что это католический священник. Здесь же он, скорее всего, является сыном местного пастора или же сам готовится стать пастором. В уголке, укрывшись от ветра, сидит гувернантка с четырьмя маленькими мальчиками (на всех новые костюмчики). Их багаж состоит в основном из деревянных ящиков с провизией. Судя по всему, дама совершала вылазку в цивилизованный мир в поисках одежды и тех эпикурейски утонченных штучек, которые не продаются на вершине затонувшей горы. Коммивояжер взошел на борт судна в сопровождении целой горы товаров, упакованных в черную непромокаемую клеенку. Полагаю, он везет на Гебриды послание цивилизации в виде шелковых чулок и пластмассовых гребешков!
На палубе бака собрались лохматые островитяне. Они облачены в брюки гольф и башмаки, которые отродясь не знали чистки. На ногах у них пушистые гольфы домашней вязки с традиционными шотландскими помпонами. Мужчины стоят, опираясь на длинные палки — почти библейские посохи, — и обсуждают по-гэльски цены на овец и прочие важные темы. Небольшие черно-белые овчарки бегают по палубе, обезумев от беспокойства, и разыскивают своих хозяев, а те засели внизу и пропускают уже по пятому стаканчику виски. В какой-то момент на судне возникает страшный переполох: это грузят перепуганную и упирающуюся черную лошадь.
Маленький кораблик весь пропитан теми самыми запахами, которые выводят из себя дам, следующих в Дувр на борту «Континентал экспресс». Пахнет гороховым супом, жареной бараниной и пудингом. Камбуз располагается прямо на палубе. Вот из него выходит в облаке кухонных ароматов кок, рукава у него закатаны выше локтей. Он разыскивает взглядом стюарда и бросает ему несколько слов по-гэльски. Тот, подхватив колокольчик, отправляется в обход судна.
Точно такой же заливистый звук колокольчика доносится с других маленьких пароходов, которые мы встречаем по пути. С их палубы распространяются уже знакомые кухонные запахи. Пассажиры — точно такие же, как мы — глядят на нас со своих палуб. Они знают, что мы тоже плывем в далекие синие просторы; что у нас тоже есть черная лошадь, целая толпа местных пастухов и длинноногая девушка в твидовом костюме. Наконец, они знают, что мы тоже готовимся поглощать гороховый суп, жареную баранину и пудинг в патоке.
Наш корабль не спеша скользит по заливу Слит. Вдоль берегов стоят горы, но они плохо видны сквозь пелену дождя. Серый туман окутывает могучие отроги, вершины гор теряются в рваных облаках. И везде, куда ни посмотри, тянутся цепочки далеких, смутных холмов. По небу медленно плывут облака. Время от времени в них образуются прорехи, и тогда солнце заливает золотым светом долину — дикий, темный пейзаж, включающий в себя пару миль серебристого вереска и одинокую белую ферму.
Внезапно тарахтение двигателей смолкает, мы останавливаемся. У берегов маленького уединенного острова двое мужчин сталкивают в зеленую воду неуклюжую лодку и плывут в нашу сторону. Следует обмен веселыми приветствиями на гэльском языке. Гувернантку вместе с ее детьми и деревянными ящиками перегружают на борт лодки. Мальчики выглядят взволнованными. Они снова возвращаются к своим пустынным холмам и вереску, который тянется до самых небес. Они радостно машут, и с берега, откуда-то из-за огромных валунов, приходит ответ в виде короткой белой вспышки. Там их дожидается женщина, очевидно, мать. За ее спиной на горной дороге стоит большой серый автомобиль…
Пронзительно звенит колокольчик. Мы продолжаем свой путь туда, где на мысе возле Кайл-оф-Лохалша высятся очередные горы. Здесь мы ненадолго останавливаемся возле деревянного пирса, густо обросшего розовыми актиниями. Сквозь прозрачную зеленую воду можно разглядеть странные, похожие на ежиков розовато-желтые создания, которые прилепились к древесине. Здесь мне предстоит пересадка, дальше на Скай я поеду на маленьком колесном пароходе.
Кроме меня, на борт поднимается компания пастухов. Выясняется, что мы единственные пассажиры на пароходике. На гладкие доски обшивки плюхаются мешки с почтой, и команда весело болтает по-гэльски с рабочими пирса. Наконец-то они дождались утренних газет! В семь часов вечера они смогут ознакомиться с последними новостями! Капитан выуживает из сумки газету, его окружают члены команды. Они читают по-английски и обсуждают прочитанное по-гэльски!
Удивляться нечему, теперь меня со всех сторон окружает гэльский мир: все вокруг говорят на этом живом колоритном языке. Внезапно капитан прерывает свою быструю текучую беседу и обращается ко мне:
— Похоже, что мы прибудем в Портри на час позже! А вы, должно быть, мистер Мортон?
— О боже, как вы это узнали?
— Да очень просто. Я разговаривал с мистером Кэмпбеллом из Слигахана, и он сказал мне, что вы должны приехать. У него куча писем для вас…
Воистину, если хочешь, чтобы тебя все знали, поселись на самом уединенном острове в мире! Там не существует секретов!
И вот началось трехчасовое путешествие, которое я никогда не забуду. Я с тревогой всматривался в далекие горы Ская и терзался страхами: вдруг остров разочарует меня? Ведь так уже не раз бывало с другими местами, о которых я долго и упорно мечтал. Скай…
Это имя для меня является апофеозом романтики. Должно быть, в далеком детстве какие-то куллоденские ветры задували в мою комнату. Во всяком случае чуть ли не первыми запомнившимися мне историями были рассказы о кареглазом принце, который прятался в пещере на диком острове Скай. Полагаю, что все мальчишки — как шотландцы, так и англичане — скорее, захотели бы сражаться вместе с Красавцем Принцем Чарли, чем оказаться среди драгун герцога Камберленда. По крайней мере со мной дела обстояли именно так.
В моем представлении Скай всегда был окутан великолепной аурой проигранной битвы. В самом звучании этого имени мне чудится звук меча, возвращающегося в свои ножны. Скай! Не раз в своих мечтах я пересекал на маленькой лодочке холодное море и в закатных лучах приближался к этому острову. На скалистом берегу стояла Флора Макдональд, а рядом с ней неуклюжая «служанка» — девица шести футов ростом, с золотыми локонами и большими проблемами в обращении с дамской юбкой. Как хорошо я представлял себе эту пещеру, где сидел оборванный молодой человек (к которому обращались не иначе как «Ваше величество») и, демонстрируя великосветские манеры, управлялся с сыром и куском холодной баранины.
И сейчас, наяву приближаясь к острову Скай, я чувствовал себя на пороге крушения детской мечты. Возможно, знакомство со Скаем обернется таким же разочарованием, как встреча с девушкой, на которой ты собирался жениться в восемнадцать лет! Однако что-то в очертаниях далеких голубых гор меня успокаивало. Я хорошо разглядел их, когда ветер на несколько минут разогнал облака: это были странные, темные горы — причудливые и героические.
Наше судно ловко проскользнуло между Скаем и маленьким островком Скалпей. На западе неясно маячили контуры огромных пиков, а за ними угадывались еще более высокие, темные и — в это трудно поверить! — еще более дикие вершины. С наступлением сумерек на берегу зажглись редкие мерцающие звездочки — это были огоньки в далеких домах. Тишину нарушало лишь шлепанье лопастей колеса по спокойной воде. При виде этого темного берега меня посетило странное чувство: будто я навсегда покинул мир, который остался позади.
Никто со мной не разговаривал, и я был рад этому. Ничто не нарушало прелести того волшебного мига, когда вы словно бы застряли между двумя мирами и пребываете в странной вневременной интерлюдии между прошлым и будущим. Я пишу эти слова и боюсь показаться чересчур высокопарным. Ведь только тот, кто, подобно мне, впервые очутился в тени острова Скай, сможет понять мои чувства. В тот момент я бы не удивился, если б увидел, как от темных берегов отчаливает древняя галера с Одиссеем или Ясоном на борту…
Наконец-то мы вошли в тихую и мирную гавань, ярко освещенную висевшими на деревьях лампами. На берегу, казалось, собралось все население Портри. В воздухе разносился сладостный запах шотландского виски.
— В первый раз на острове? — послышался тихий голос за моей спиной.
Оглянувшись, я увидел капитана, который раскуривал трубку.
— Да.
— Помяните мое слово: вы еще не раз сюда вернетесь! — произнес он пророческие слова и швырнул обгорелую спичку за борт.
2 Мой отель, который здесь предпочитали именовать гостиницей, стоял в исключительно уединенном месте — в узкой долине, по которой протекал быстрый ручей. Он нес свои студеные и кристально-чистые воды (в которых наверняка водилось множество осетров) к озеру Лох-Слигахан. Здание выглядело так, будто его по ошибке закинуло сюда из Девона. Проживали здесь в основном охотники за лососем, убийцы оленей, скалолазы, художники, писавшие акварелью и маслом, а также те воспитанные джентльмены с невыразительными голосами, что некогда составляли правящий класс Британии.
В гостиницу я прибыл уже затемно, предварительно проделав девять миль по безлюдной горной местности. Хотя мне ничего не удалось разглядеть в густом тумане, я догадывался, что нахожусь в страшной глуши. Мне казалось, что я ощущаю близость гор, улавливаю их запах в сыром ветру — тем шестым чувством, которым мы различаем запах корабля в морском тумане.
После обеда я присоединился к разношерстной компании, коротавшей вечер в гостиной. Мне показалось, что всех этих людей привела сюда любовь к уединению. Та дикая, безлюдная красота, что пряталась в темноте, собрала их в стенах гостиницы — точно так же, как героев «Декамерона» свела вместе чума. Никто не заботится о строгом соблюдении этикета в горной хижине. А эта гостиница — невзирая на ванные с горячей водой, гараж и акватинты — в некотором духовном смысле была именно горной хижиной. Единственный островок дружеского тепла и уюта в местности, где на многие мили окрест царят жуткое запустение и одиночество.
Мы все были связаны заговором дружелюбия. На улице завывал ветер, и дождь стучал в окно. Веселая, непринужденная обстановка за вечерним кофе особенно ярко контрастировала с окружавшей нас первобытной дикостью. Если уж английские путешественники — в особенности англичанки с дочерьми — охотно поддерживают случайное знакомство, это означает, что в мире творится нечто невообразимое, как минимум, мировая война! Наверное, думалось мне, снаружи в темноте кроется действительно страшная угроза, раз эти люди решились нарушить незыблемые английские традиции. В душе у меня поселилось недоброе предчувствие, и еще раз выглянув в темное окно, я тихо удалился в свою комнату…
Ранним утром меня разбудил шум ручья, бегущего по каменному ложу. Я раздвинул занавески и первым делом бросил взгляд на чистое небо, окрашенное в нежный лимонно-желтый цвет. Затем я увидел нечто такое, что заставило меня позабыть обо всем на свете. Прямо перед моими глазами высился самый настоящий Везувий! Здешняя гора под названием Гламэйг полностью повторяла контуры своего знаменитого собрата. На фоне неба темнел идеальной формы конус, по склонам которого сбегали причудливые серо-розовые трещины. Солнце, поднимавшееся прямо над его вершиной, окрашивало склоны горы странным отраженным светом, отчего они казались присыпанными золотой пылью. Вокруг Гламэйга поднимались и другие горы, в этот ранний час они выглядели огромными тенями с белыми облаками поверху. Из окна мне был виден противоположный склон долины, покрытый увядающим коричневым вереском, и ручей, весело журчавший под каменным мостом.
Трудно подобрать слова, чтобы передать своеобразную атмосферу этого места. Во всяком случае это не Шотландия! Не похоже оно ни на Норвегию, ни на Швейцарию… Оно вообще не похоже ни на какое другое место.
Я стал одеваться — еще не догадываясь о том потрясении, которое ожидало меня снаружи!
Гостиница выстроена под таким углом, что с крыльца не видно, что творится справа. Поэтому я застыл у входа, в тени Гламэйга, и, как зачарованный, созерцал совершенные очертания горы. Она не только повторяла форму Везувия, но и выглядела так, будто в любой момент может загрохотать и извергнуть сноп белого огня. Я сделал шаг вперед и краем глаза уловил нечто огромное, зловеще темневшее справа. Обернулся… и невольно отшатнулся, потрясенный открывшимся видом «Черных» гор Кулинз. Это было как молния, как взрыв под ногами!
В прошлом мне доводилось ночевать в Синайской пустыне и в египетской Долине Мертвых; я наблюдал, как поднимается солнце на вершиной Сильвреттахорна в Швейцарии; а как-то раз попал в сильнейший шторм у берегов Крита. Я многое повидал и пережил на своем веку, но никогда еще я не видел ничего подобного. Вид «Черных» гор Кулинз — молчаливых исполинов темно-лилового цвета, застывших в рассветных лучах — оказался для меня настоящим шоком.
Я задохнулся от изумления! У меня, что называется, дух захватило. Мы так часто употребляем эти два выражения, что даже не задумываемся об их смысле. Они давно уже превратились в фигуру речи. На самом деле мы редко испытываем проблемы с дыханием, но в тот миг, когда я впервые увидел Кулинз, у меня действительно открылся рот и перехватило дыхание.
Представьте себе вагнеровский «Полет валькирий», запечатленный в камне и подвешенный на небо в виде огромного экрана. Вот что такое Кулинз! Такое впечатление, будто Природа ваяла их и приговаривала: «Я сотворю горы, которые станут воплощением все самого ужасного, что только есть в горах. Я вложу в них все самые устрашающие тайны земных высот. Я придам им миллион самых причудливых и пугающих очертаний. Угрюмые безжизненные ущелья, в которых ничего не растет, будут вести к неприступным вершинам, и будут те вершины усеяны острыми облоками. Шотландский домик
Сообщение отредактировал kolomar - Вторник, 23.06.2020, 23:24
Дата: Суббота, 27.06.2020, 01:24 | Сообщение # 9470
Всемогущая волшебница
Группа: Модераторы
Сообщений: 43463
Статус: Online
Шотландские легенды и сказки: Рыцарь-эльф
Есть в одном глухом углу Шотландии безлюдная пустошь – поросший вереском торфяник. Говорят, будто в стародавние времена там блуждал некий рыцарь из мира эльфов и духов. Люди видели его редко, примерно раз в семь лет, но во всей округе его боялись. Ведь бывали случаи, что отважится человек пойти по этой пустоши и пропадет без вести. Сколько бы его ни искали, как бы внимательно ни осматривали чуть не каждый дюйм земли, ни следа его не находили. И вот люди, дрожа от ужаса, возвращались домой после бесплодных поисков, покачивали головами и говорили, что пропавший, должно быть, в плену у страшного рыцаря-эльфа.
Пустошь всегда была безлюдна, потому что никто не смел на нее ступить, а тем более поселиться там. И вот на пустоши стали водиться дикие звери. Они спокойно делали себе норы и логовища, зная, что смертные охотники их не потревожат.
Неподалеку от этой пустоши жили два молодых человека – граф Сент-Клер и граф Грегори. Они очень дружили – вместе катались верхом, вместе охотились, а порой и сражались рядом.
Оба они очень любили охоту. И вот граф Грегори как-то раз предложил другу поохотиться на пустоши, несмотря на то, что там, по слухам, бродил рыцарь-эльф.
– Я в него почти не верю, – воскликнул он со смехом. – По-моему, все россказни про него – просто бабьи сказки, какими малых ребят пугают, чтобы они не бегали по вересковым зарослям. Ведь ребенку там и заблудиться недолго. Жаль, что такие богатые охотничьи угодья пропадают зря, и нечего нам, бородатым мужчинам, прислушиваться ко всяким небылицам.
Но граф Сент-Клер даже не улыбнулся на эти слова.
– С нечистой силой шутки плохи, – возразил он. – И это вовсе не сказки, что иные путники шли по пустоши, а потом пропадали без вести. Но ты правду сказал – жаль, что такие охотничьи угодья пропадают зря из-за какого-то рыцаря-эльфа.
Подумать только – ведь он считает эту землю своей и берет с нас, смертных, пошлину, если мы посмеем ступить на нее. Впрочем, я слышал, что от рыцаря можно уберечься, стоит только надеть на себя знак святой троицы – трилистник. Поэтому давай привяжем себе к руке по трилистнику.
Тогда бояться нам будет нечего.
Сэр Грегори громко расхохотался.
– Ты что, за младенца меня считаешь? – сказал он. – За ребенка, что сначала пугается каких-то дурацких басен, а потом верит, что листок клевера может его защитить? Нет, нет, сам носи этот знак, если хочешь, а я полагаюсь только на свой добрый лук и стрелы.
Но граф Сент-Клер поступил по-своему. Он не забыл, что говорила ему мать, когда он малым ребенком сидел у нее на коленях. А говорила она, что тому, кто носит на себе трилистник, нечего бояться злых чар, все равно чьих – колдуна или ведьмы, эльфа или демона.
И вот он пошел на луг, сорвал листок клевера и привязал его шелковым шарфом к руке. Потом сел на коня и вместе с графом Грегори поехал на безлюдную глухую пустошь.
Прошло несколько часов. Все у друзей шло хорошо, и в пылу охоты они даже позабыли о своих опасениях. И вдруг оба натянули поводья, придержали коней и стали тревожно всматриваться в даль.
Какой-то незнакомый всадник пересек им дорогу, и друзьям захотелось узнать, кто он такой и откуда взялся.
– Кто бы он ни был, но, клянусь, едет он быстро, – сказал граф Грегори. – Я-то думал, что ни один конь на свете не обскачет моего скакуна.
Но теперь вижу, что конь этого всадника раз в семь резвее моего. Давай поедем за ним и узнаем, откуда он явился.
– Сохрани тебя бог гнаться за ним! – воскликнул граф Сент-Клер. – Ведь это сам рыцарь-эльф! Разве не видишь ты, что он не по земле едет, а по воздуху летит? Хоть сначала и кажется, будто скачет он на простом коне, но на самом деле его несут чьи-то могучие крылья. И крылья эти хлопают по воздуху, словно птичьи. Да как же можно за ним угнаться? Черный день настанет для тебя, если ты попытаешься его нагнать.
Но граф Сент-Клер забыл, что сам-то он носит на себе талисман, который позволяет ему видеть вещи такими, какие они на самом деле. А у графа Грегори такого талисмана нет, и потому глаза его не различают того, что заметил его друг. Поэтому он и удивился и встревожился, когда граф Грегори резко проговорил:
– Ты прямо помешался на рыцаре-эльфе! А мне так кажется, что этот всадник просто какой-то благородный рыцарь: одет он в зеленую одежду, едет на крупном вороном коне. Я люблю смелых наездников, и потому мне хочется узнать его имя и звание. Так что я буду гнаться за ним хотя бы до края света.
И, не добавив ни слова, граф Грегори пришпорил коня и поскакал в ту сторону, куда мчался таинственный всадник. А граф Сент-Клер остался один на пустоши. Пальцы его невольно потянулись к трилистнику, и с дрожащих уст слетели слова молитвы.
Он понял, что друг его уже заколдован. И граф Сент-Клер решил следовать за ним, если нужно, хоть на край света, и постараться расколдовать его.
Между тем граф Грегори все скакал и скакал вперед, следуя за рыцарем в зеленой одежде. Скакал он и по торфяникам, поросшим вереском, и через ручьи, и по мхам и наконец заехал в такую глушь, куда никогда в жизни не заглядывал. Здесь дул холодный ветер, словно прилетевший с ледников, а на увядшей траве лежал толстым слоем иней. И здесь его ждало такое зрелище, от какого любой смертный отшатнулся бы в ужасе.
Он увидел начертанный на земле огромный круг. Трава внутри этого круга была ничуть не похожа на увядшую, мерзлую траву на пустоши. Она была зеленая, пышная, сочная, и на ней плясали сотни легких, как тени, эльфов и фей в широких, прозрачных, тускло-голубых одеждах, что развевались по ветру, словно змеистые клочья тумана.
Духи то кричали и пели, то махали руками над головой, то, как безумные, метались из стороны в сторону. Когда же они увидели графа Грегори – а он остановил коня у черты круга, – они принялись манить его к себе костлявыми пальцами.
– Иди сюда, иди сюда! – кричали они. – Иди, попляши с нами, а потом мы выпьем за твое здоровье из круговой чаши нашего повелителя.
Как ни странно, но чары, сковавшие молодого графа, были до того сильны, что он, хоть и страшно ему было, не мог не пойти на зов эльфов.
Он бросил поводья на шею коня и уже хотел было шагнуть внутрь круга. Но тут один старый седой эльф отделился от своих собратьев и подошел к нему. Должно быть, он не посмел выйти из заколдованного круга – остановился у самого его края. Потом наклонился и, делая вид, что хочет что-то поднять с земли, проговорил хриплым шепотом:
– Я не знаю, кто ты и откуда ты приехал, сэр рыцарь. Но если жизнь тебе дорога, берегись входить в круг и веселиться с нами. А не то погибнешь.
Но граф Грегори только рассмеялся.
– Я дал себе слово догнать рыцаря в зеленом, – сказал он, – и я сдержу это слово, даже если суждено мне провалиться в преисподнюю.
И он переступил через черту круга и очутился в самой гуще пляшущих духов.
Тут все они закричали еще пронзительней, запели еще громче, закружились еще быстрее, чем раньше. А потом вдруг умолкли все сразу, и толпа разделилась, освободив проход в середине. И вот духи знаками приказали графу идти по этому проходу.
Он тотчас же пошел и вскоре приблизился к самой середине заколдованного круга. Там за столом из красного мрамора сидел тот самый рыцарь в одежде, зеленой, как трава, за которым граф Грегори гнался так долго.
Перед рыцарем на столе стояла дивная чаша из цельного изумруда, украшенная кроваво-красными рубинами.
Чаша эта была наполнена вересковой брагой, и брага пенилась, чуть не переливаясь через край. Рыцарь-эльф взял в руки чашу и с величавым поклоном подал ее брату Грегори. А тот вдруг почувствовал сильную жажду.
Поднес чашу к губам и стал пить.
Он пил, а брага не убывала. Чаша по-прежнему была полна до краев. И тут впервые сердце у графа Грегори дрогнуло, и он пожалел, что пустился в столь опасный путь.
Но жалеть было уже поздно. Он почувствовал, что все тело его цепенеет, а по лицу расползается мертвенная бледность. Не успев даже крикнуть о помощи, он выронил чашу из ослабевших рук и как подкошенный рухнул на землю, к ногам повелителя эльфов.
Тут толпа духов испустила громкий крик торжества. Ведь нет для них большей радости, чем заманить неосторожного смертного в свой круг и так его заколдовать, чтобы он на долгие годы остался с ними.
Но вскоре их ликующие крики поутихли. Духи стали чтото бормотать и шептать друг другу с испуганными лицами – их острый слух уловил шум, вселивший страх в их сердца. То был шум человеческих шагов, таких решительных и уверенных, что духи сразу догадались: пришелец, кто бы он ни был, свободен от злых чар. А если так, значит, он может им повредить и отнять у них пленника.
Опасения их оправдались. Это храбрый граф Сент-Клер приближался к ним без страха и колебаний, ибо он нес на себе священный знак.
Едва он увидел заколдованный круг, как решил сразу же переступить магическую черту. Но тут старенький седой эльф, что незадолго перед тем говорил с графом Грегори, остановил его.
– Ох, горе, горе! – шептал он, и скорбью веяло от его сморщенного личика. – Неужто ты, как и спутник твой, приехал уплатить дань повелителю эльфов годами своей жизни? Слушай, если есть у тебя жена и дитя, заклинаю тебя всем, что для тебя священно, уезжай отсюда, пока не поздно.
– А кто ты такой и откуда взялся? – спросил граф, ласково глядя на эльфа.
– Я оттуда, откуда ты сам явился, – печально ответил эльф. – Я, как и ты, когда-то был смертным человеком. Но я пошел на эту колдовскую пустошь, а повелитель эльфов явился мне в обличий прекрасного рыцаря. Он показался мне таким храбрым, благородным и великодушным, что я последовал за ним и выпил его вересковой браги. И вот теперь я обречен прозябать здесь семь долгих лет. А твой друг, сэр граф, тоже отведал этого проклятого напитка и теперь замертво лежит у ног нашего повелителя.
Правда, он проснется, но проснется таким, каким стал я, и так же, как я, станет рабом эльфов.
– Неужели я не смогу помочь ему раньше, чем он превратится в эльфа? – горячо воскликнул граф Сент-Клер. – Я не боюсь чар жестокого рыцаря, что взял его в плен, ибо я ношу знак того, кто сильнее его. Скорей говори, человечек, что я должен делать – время не ждет!
– Ты можешь кое-что сделать, сэр граф, – молвил эльф, – но это очень опасно. А если потерпишь неудачу, тебя не спасет даже сила священного знака.
– Что же я должен сделать? – повторил граф.
– Ты должен недвижно стоять и ждать на морозе и холодном ветру, пока не займется заря и в святой церкви не зазвонят к заутрене, – ответил старенький эльф. – А тогда медленно обойди весь заколдованный круг девять раз. Потом смело перешагни через черту и подойди к столу из красного мрамора, за которым сидит повелитель эльфов. На этом столе ты увидишь изумрудную чашу. Она украшена рубинами и наполнена вересковой брагой.
Возьми эту чашу и унеси. Но все это время не говори ни слова. Ведь та заколдованная земля, на которой мы пляшем, только смертным кажется твердой. На самом деле тут зыбкое болото, трясина, а под нею огромное подземное озеро. В том озере живет страшное чудовище. Если ты на этом болоте вымолвишь хоть слово, ты провалишься и погибнешь в подземных водах.
Тут седой эльф сделал шаг назад и вернулся в толпу других эльфов. А граф Сент-Клер остался один за чертой заколдованного круга. И там он, дрожа от холода, недвижно простоял всю долгую ночь.
Но вот серая полоска рассвета забрезжила над вершинами гор, и ему показалось, будто эльфы начинают съеживаться и таять. Когда же над пустошью разнесся тихий колокольный звон, граф Сент-Клер начал обходить заколдованный круг. Раз за разом он обходил круг, несмотря на то, что в толпе эльфов поднялся громкий гневный говор, похожий на отдаленные раскаты грома. Сама земля под его ногами как будто тряслась и вздымалась, словно пытаясь стряхнуть с себя незваного гостя.
Но сила священного знака помогла ему уцелеть.
И вот он девять раз обошел круг, потом смело переступил через черту и устремился к середине круга. И каково же было его удивление, когда он увидел, что все эльфы, которые здесь плясали, теперь замерзли и лежат на земле, словно маленькие сосульки! Они так густо усеяли землю, что ему едва удавалось не наступить на них.
Когда же он подошел к мраморному столу, волосы его стали дыбом. За столом сидел повелитель эльфов. Он тоже оцепенел и замерз, как и его подданные, а у его ног лежал окоченелый граф Грегори.
Да и все здесь было недвижно, кроме двух черных, как уголь, воронов.
Они сидели на концах стола, словно сторожа изумрудную чашу, били крыльями и хрипло каркали.
Граф Сент-Клер взял в руки драгоценную чашу, и тут вороны поднялись в воздух и стали кружить над его головой. Они яростно каркали, угрожая выбить у него из рук чашу своими когтистыми лапами. Тогда замерзшие эльфы и сам их могущественный повелитель зашевелились во сне и приподнялись, словно решив схватить дерзкого пришельца. Но сила трилистника помешала им. Если бы не этот священный знак, не спастись бы графу Сент-Клеру.
Но вот он пошел обратно с чашей в руке, и его оглушил зловещий шум.
Вороны каркали, полузамерзшие эльфы визжали, а из-под земли доносились шумные вздохи страшного чудовища. Оно затаилось в своем подземном озере и жаждало добычи.
Однако храбрый граф Сент-Клер ни на что не обращал внимания. Он решительно шел вперед, веря в силу священного трилистника, и сила та оградила его от всех опасностей.
Как только умолк колокольный звон, граф Сент-Клер снова ступил на твердую землю, за черту заколдованного круга и далеко отшвырнул от себя колдовскую чашу эльфов.
И вдруг все замерзшие эльфы пропали вместе со своим повелителем и его мраморным столом, и никого не осталось на пышной траве, кроме графа Грегори. А он медленно пробудился от своего колдовского сна, потянулся и поднялся на ноги, дрожа всем телом. Он растерянно оглядывался кругом и, должно быть, не помнил, как сюда попал.
Тут подбежал граф Сент-Клер. Он обнял друга и не выпускал из своих объятий, пока тот не пришел в себя и горячая кровь не потекла по его жилам.
Потом друзья подошли к тому месту, куда граф Сент-Клер швырнул волшебную чашу. Но там они вместо нее нашли только маленький обломок базальта.
Дата: Понедельник, 06.07.2020, 16:07 | Сообщение # 9479
Всемогущая волшебница
Группа: Модераторы
Сообщений: 43463
Статус: Online
Сэм Хьюэн и Грэм МакТавиш объявляют о выходе книги "Кланлендс", написанной по случаю их творческого проекта по исследованию шотландских культурных и исторических корней:
Сэм Хьюэн: Книга доступна для предварительного заказа! Мы с Грэмом МакТавишем написали о нашей поездке по Шотландии. История, культура, наша личная жизнь, актерское мастерство, дружба и все, что между ними!
Перейдите на http://clanlandsbook.com, чтобы сделать предварительный заказ или зарегистрироваться. Так рад, что вы это прочитаете!
Грэм МакТавиш: Это так! Мы с Сэмом Хьюэном написали книгу! История нашего совместного путешествия. Речь идет о Шотландии, нас, истории, чужеземцах, виски и покушении на убийство. Перейдите на http://clanlandsbook.com, чтобы сделать предварительный заказ или зарегистрироваться. Надеемся, вам понравится!!
Издательство "Ходдер и Стоутон" опубликуют книгу Сэма Хьюэна и Грэма МакТавиша, звезд исторического драматического сериала «Чужестранка», «Кланлендс: виски, война и шотландское приключение, как ничто другое».
Шотландцы Хьюэн и МакТавиш задокументируют свое путешествие, в котором они отправляются в шотландское путешествие. Начиная с Гленко, дуэт отправился в Инвернесс и Каллоден. По пути они испытали приключения в горах, познакомились с колоритными местными жителями и узнали больше об их стране и наследии.
Гоулетт сказал: «Поклонники были очарованы закадровой дружбой Сэма и Грэма, но, возможно, раньше они не знали об их общей любви к своей родине, Шотландии. Кланлэндс - это любование Шотландии глазами двух людей, которые погрузились в ее историю, культура и виски!
Хьюэн и МакТавиш сказали: «Сочетание исповедального дневника встречает исторические исследования, и в них открываются захватывающие приключения. Автопутешествие по Кланленду родилось из общей страсти к Шотландии: ее культуре, наследию, музыке, истории, персонажам, которые превосходят все найденный в беллетристике, и множеству восторженных образцов солодового виски. Сплетенное с анекдотами из наших жизней, проведенных в театре и кино, мы разделяем наше путешествие в реальном времени и видим - иногда - противоречивые интерпретации того же уникального опыта!" Чужестранка | Сэм Хьюэн | Катрина Балф
Сообщение отредактировал kolomar - Понедельник, 06.07.2020, 16:11
Дата: Вторник, 07.07.2020, 00:51 | Сообщение # 9480
Всемогущая волшебница
Группа: Модераторы
Сообщений: 43463
Статус: Online
Источник Чужестранка | Сэм Хьюэн | Катрина Балф Предлагаем вашему вниманию одну из ранних эпизодических работ Сэма Хьюэна. Художественный фильм ВВС, основанный на документалистике "Билли Кид".
Благодарим за найденный материал Светлану Светлову. cloud.mail.ru
Колесо Года: Лита
Внимание СПОЙЛЕРЫ! 
Шотландские легенды и сказки: Рыцарь-эльф
Больше фото по ссылке выше
