Переводы интервью Роберта Паттинсона
ИНТЕРВЬЮ: Роберт Паттинсон берет интервью у Джордана Фёрстмена для журнала Interview Magazine! Опубликовано: 28 сентября 2023 г.!
Джордан Фирстман рассказывает Роберту Паттинсону
Каково это-быть геем и актуальным
Автор: Роберт Паттинсон
Сфотографирован Мартином Гутьерресом
Сентябрь 28, 2023
Джордан Ферстман переживает эпоху своей кинозвезды. 32-летний писатель и комик прославился благодаря публикациям во время карантина, в основном в виде впечатлений и зарисовок персонажей на своей странице в Instagram. Но такой большой талант невозможно вместить в экран iPhone, что привело Фирстмана, которому все равно надоела слава в социальных сетях, к его первой главной роли в фильме режиссера Себастьяна Сильвы "Гниющие на солнце". В мрачной комедии, основанной на сексе и кетамине, Ферстман и Сильва играют версии самих себя в своего рода пересказе того, как они впервые встретились на гей-пляже в Мексике. Далее следует откровенная сатира на мир, где погоня за влиянием и креативность сталкиваются - раскрытие чего-либо еще испортило бы впечатление (вы можете посмотреть это на Mubi). Единственным человеком, которому это понравилось, был Роберт Паттинсон, который подписал контракт в качестве продюсера через свою компанию Icki Eneo Arlo незадолго до премьеры фильма на "Сандэнсе". Несколько недель назад он присоединился к Ферстману на Zoom встрече, чтобы расспросить о славе в социальных сетях, скандалах вокруг ухаживания и однополом сексе.
ДЖОРДАН ФЕРСТМАН: Эй, как дела?
РОБЕРТ ПАТТИНСОН: Как дела?
ФЕРСТМАН: Вы все еще в Лондоне?
ПАТТИНСОН: Да. У меня такой туман в голове. Я чувствую себя так, словно у меня смена часовых поясов, но это не так. Ты в Лос-Анджелесе?
ФЕРСТМАН: Я вернулся в Лос-Анджелес.
ПАТТИНСОН: Это первый раз, когда вы продвигаете что-то в традиционном киношном смысле?
ФЕРСТМАН: Да. Я и раньше работал с традиционной прессой, но мне никогда не приходилось рассказывать об одном и том же проекте 50 различным изданиям и получать одни и те же вопросы снова и снова. Никто не учит вас, как это делать.
ПАТТИНСОН: Я думал об этом сегодня утром, когда проводил исследование для этого интервью, просматривая ваш Instagram, когда я был в туалете около пяти минут. [Смеется]
ФЕРСТМАН: Это идеальное место, чтобы заглянуть в мой Instagram. Смотришь на дерьмо, пока ты срешь.
ПАТТИНСОН: [Смеется] Но за последние несколько недель я заметил, что ваш энтузиазм и способность продвигать материал сильно отличаются, и мне любопытно, как вы отнеслись к тому, что начали делать что-то в социальных сетях, где это более неразрывно связано с попытками добиться вирусной популярности и тому подобного, исходит ли энтузиазм из этого. Потому что вы видите так много актеров, которые просто сидят там и буквально стараются быть как можно более скучными во время интервью, и я думаю, что все ваши работы действительно занимательны. Количество людей, которые знают об этом фильме из-за того, как вы его продвигаете, действительно интересно.
ФЕРСТМАН: Это странно. Я сам прошел ускоренный курс по маркетингу благодаря Instagram, потому что мог мгновенно видеть, на что реагирует аудитория, а на что нет. Но это странно, когда я это делаю, потому что даже Муби такой: “Что ты делаешь? Перестань так много делать”. Но я такой: “Я знаю, как продать это немного лучше, чем вы, ребята”.
ПАТТИНСОН: [Смеется] Пожалуйста, остановись!
ФЕРСТМАН: Я действительно думаю, что то, как я рассказываю об этом фильме, по крайней мере, заставляет моих подписчиков захотеть его посмотреть, но другая сторона медали в том, что я знаю, что они хотят увидеть мой член и мое обнаженное тело, а фильм - это гораздо больше, чем это. Я надеюсь, что они действительно смогут посмотреть это и понять, что я пытаюсь сказать, потому что они так виноваты в проблемах, которые есть в моей жизни и которые отражены в фильме, и поэтому, надеюсь, они тоже смогут взять на себя часть вины за это.
ПАТТИНСОН: Как ты думаешь, сколько из них в процентах от аудитории собираются специально, чтобы просто посмотреть на твой член?
ФЕРСТМЕН: Роб, я говорю это не для того, чтобы прославить себя, но мои менеджеры по продажам большую часть времени говорят: “Покажи мне свой член”.
ПАТТИНСОН: Я думаю, это касается всех, не так ли?
ФЕРСТМАН: Да, я думаю, что это, возможно, правда.
ПАТТИНСОН: Это действительно, буквально неправда. [Смеется]
ФЕРСТМАН: Но Instagram - очень сексуализированное место, и я уверен, что актрисы, если они посмотрят на своих режиссеров, будут полны отвратительного, извращенного дерьма. Но я думаю, поскольку я действительно сексуализирую себя, это оставляет дверь открытой для людей, которые могут говорить мне все, что захотят. Иногда я чувствую себя неловко из-за этого, но я также должен взять на себя некоторую долю вины, потому что я оставил дверь открытой для этого.
ПАТТИНСОН: Что касается того, как ты играешь самого себя, я всегда нахожу это интересным, потому что я думаю, что это невозможно. Я все равно не думаю, что у людей может быть достаточно восприятия, чтобы по-настоящему понять, кто они такие. Это почти так же, как если бы они были сверхпросветленными, чтобы вообще знать. Как вы думаете, есть ли другое "я", которое вы изображаете в интервью или в своей жизни, или персонаж, которого вы играете в "Гниющем на солнце", - это своего рода "я", которое вы создали специально для фильма?
ФЕРСТМАН: Нет, я думаю, что это персонаж, который развивался всю мою жизнь. Но разве не это и есть личность?
ПАТТИНСОН: Точно, это чуть было не сорвалось с моих губ.
ФЕРСТМАН: В вашей жизни есть такие переживания, которые формируют то, кто вы есть, и затем вам также приходится формировать разные личности, чтобы взаимодействовать с разными типами людей. То, как я разговариваю с тобой, немного отличается от того, как я разговариваю со своими друзьями-геями, с которыми я тусуюсь.
ПАТТИНСОН: Интересная вещь, о которой я подумал — по крайней мере, я думаю, что это интересно, — это то, что когда вы смотрите фильм, на первый план выдвигается цинизм в отношении социальных сетей и людей искусства, но это имеет странный обратный эффект - ощущение по-настоящему теплого потом. В конечном итоге тебе все в нем очень нравится. Таково было мое первое впечатление.
ФЕРСТМАН: Я думаю, вы более приспособлены к жизни, чем, вероятно, некоторые из зрителей. Я тоже думаю, что это гейская затея. Геи не выходят из фильма с теплым чувством. Они чувствуют себя опечаленными и атакованными.
ПАТТИНСОН: Правда?
ФЕРСТМАН: Да.
ПАТТИНСОН: Это был другой вопрос, который я собирался задать. Как ты думаешь, это гейский фильм?
ФЕРСТМАН: Себастьян ненавидит, что люди называют это гейским фильмом, а это не так. Когда люди спрашивают меня, о чем этот фильм, я отвечаю, что он об этом периоде времени, и этот период времени наполнен таким количеством противоречий, такой путаницей и болью. А Себастьян — гей, поэтому он пишет о своем опыте в собственной жизни, и один аспект этого - гей, но другой аспект - самоубийство, и эта его горничная - Каталина Сааведра, которая, кстати, заслуживает "Оскара"...
ПАТТИНСОН: Она действительно это делает.
ФЕРСТМАН: — Эта творческая жизнь, которая кажется такой потакающей своим желаниям. Так что я бы сказал, что фильм рассказывает о шести-восьми вещах, и гей - одна из них. Но геи действительно имеют к этому отношение еще и потому, что в кино было много суицидальных, депрессивных артистов, но не так много геев было представлено таким образом, который казался бы очень верным культуре прямо сейчас. Вот почему он бьет по-другому. Так что нет, я бы не назвал это гей-фильмом, но я бы назвал это фильмом, который отражает современный гей-опыт, а также многое другое.
ПАТТИНСОН: Как ты думаешь, это опасный фильм? Я действительно не знаю, как это выразить. В некотором смысле это противоречиво, но в то же время, когда я увидел это, моей первой мыслью было: “Мне это кажется мейнстримом”. Как вы думаете, насколько это противоречиво?
ФЕРСТМАН: Цитируя Гарри Стайлза, фильм действительно ощущается как кино. Это в некотором роде то, что мне в этом нравится, и я думаю, именно поэтому люди находят это немного более популярным. Но на самом деле это зависит от того, кому вы это показываете, потому что мы люди, принадлежащие к культуре, и вы держите руку на пульсе каждой даже более мелкой субкультуры, а это то, чего люди могут о вас не знать. При более близком знакомстве с вами, ваши рекомендации - это рекомендации 25-летнего, очень сведущего человека.
ПАТТИНСОН: Когда мы проводили показы tastemaker, мы специально приглашали людей со всего мира, и, казалось, у всех была одинаковая реакция. Казалось, никто не вышел с показа со словами: “Я действительно расстроен этим”. Можно было бы подумать, что это было бы более шокирующим для того, кто идет в кинотеатр, не ожидая увидеть ничего из того, что он собирается увидеть. Я не совсем понимаю, как вам удалось так хорошо сбалансировать этот тон.
ФЕРСТМАН: Люди шокированы тем, насколько это не шокирующе. Они запутались внутри себя. Они такие: “Подождите, я только что увидел все эти члены, и я видел актера, сосущего татуированный член, и я ничего не почувствовал”. Я думаю, это нормализует секс, но также нормализует микронаблюдения за очень опасными темами. Даже то, что героиня Каталины не является яркой личностью, для меня это самая противоречивая вещь в фильме. Я думаю, что любой другой фильм был бы таким: “Эта бедная мексиканская горничная. Она всего лишь жертва. Она не сделала ничего плохого. Только общество плохо к ней относилось.” И это правда. Все шансы против нее, и на самом деле у нее нет ни единого шанса в этом мире, но она также постоянно совершает ошибку за ошибкой и ничего не может понять.
ПАТТИНСОН: Вы не чувствуете, что создатели фильма манипулируют вами, и это кажется чрезвычайно честным. Ладно, подожди. Где мои заметки? Мои вопросы такие скучные, потому что я вроде как уже знаю ответы. Я спрашивал: “Как вам удается поддерживать свою энергию на таком высоком уровне?” но это похоже на то, что я знаю, что ты собираешься сказать. [Смеется] Я собирался спросить: “Откуда у тебя такая уверенность в себе?” Но тогда я думаю, что это немного оскорбительно.
ФЕРСТМАН: [Смеется] Нет, мне интересно, как это воспринимается вами. В последний день моей первой работы сценаристом на телевидении один из главных сценаристов сказал: “Джордан, я должен сказать тебе, я никогда не встречал кого-то настолько уверенного в себе и настолько неуверенного в себе одновременно, а я преподавал в Калифорнийском университете в течение восьми лет”. Это убило меня. Моя мама была в гостях на следующий день, и я рассказала ей об этом и начала плакать. Я думаю, что я довольно открыто говорю о своей неуверенности, но для публики, возможно, это воспринимается как уверенность или высокомерие. Но то, что касается тела, определенно связано с неуверенностью в себе в такой же степени, как и с уверенностью, потому что я чувствую, что мне нужно доказать, что я уверена в своем теле, поэтому я показываю это.
ПАТТИНСОН: Опять же, это похоже на тон всего фильма. Это не похоже на то, что вы пытаетесь заставить аудиторию думать о чем-то определенном, просто так оно и есть. Это в некотором роде интересно. В чем для вас разница между тем, чтобы быть сексуально позитивным и быть сексуально зависимым? Где для вас грань?
ФЕРСТМАН: О боже мой, вау. Я думаю, что суть в том, что ты чувствуешь. Вы знаете, в ту секунду, когда вам что-то нравится, и в ту секунду, когда вам что-то не нравится, вы чувствуете себя плохо. Я придерживаюсь того же мнения, что и многие другие геи. Иногда я бываю на вечеринке, и меня окружают трахающиеся люди, и я такой: “Это утопия. Вот что значит быть мужчиной. Это то, что делали греки. Это потрясающе”. А потом иногда вы оставляете сексуальный опыт и чувствуете себя таким глубоко развращенным в плохом смысле этого слова и так отвратительно относитесь к себе. Я думаю, что это и есть гейский опыт - ориентироваться в сексе. Мы выступаем против этих гетеронормативных структур, но затем, поскольку нет системы, которая научила бы нас жить по-другому, мы должны как бы найти это самостоятельно, и это происходит с большим количеством проб и ошибок. А в гей-опыте много ошибок. Я бы сказал, что 80 процентов ошибок и 20 процентов проб. Я оглядываюсь на гей-сообщество прямо сейчас, и я думаю, что это представлено в фильме, но я вижу много тьмы, много разобщенности, много использования секса и наркотиков как средства справиться с ситуацией.
ПАТТИНСОН: Ты думаешь, это что-то изменилось в последнее время?
ФЕРСТМАН: Я заметил разницу после пандемии. Иногда я шучу, что если лишить геев секса на месяц во время карантина, они наверстают упущенное в течение следующих шести лет. Но я думаю, что геи справляются с этим иначе, чем другие люди. Кроме того, наркотики стали намного более модными, чем были раньше. Первые пару лет, когда я устраивал вечеринки в Лос-Анджелесе, вокруг был кокаин, можно было выпить немного молли («Молли» на сленге означает нелегальный уличный наркотик. Его часто считают «чистой» формой запрещенного наркотика экстази или метамфетаминов), но это было похоже на то, что ты веселишься, а потом делаешь небольшой перерыв для приема наркотиков. А теперь я оглядываюсь вокруг, и мне кажется, что ты принимаешь наркотики и делаешь небольшой перерыв на вечеринку. Я не в восторге от этого, и мне не нравится, что какая-то часть меня, как я вижу, попадает в ловушку этих циклов, но я надеюсь, что это фаза. Об этом начинают говорить и внутри сообщества, так что, надеюсь, мы сможем объединиться и разобраться в этой ситуации.
ПАТТИНСОН: То, как ты рассказываешь о своей жизни, всегда звучит так дико, и в то же время ты невероятно профессионален. Ты все время кажешься очень, очень разумной. Я не могу смешать эти два впечатления воедино. Это действительно странно. Даже когда мы отправились на показ в Лондон, я подумал: “Все такие степенные, сидят в полной тишине”. Я ожидал, что это будет абсолютно безумно. [Смеется]
ФЕРСТМАН: Да, во время показа я принимаю дозы G (гамма-гидроксибутират+гамма-бутиролактон), чтобы подготовиться к ответам на вопросы, но я действительно могу оставаться довольно ясным. Это либо мой дар, либо мое проклятие.
РОБЕРТ ПАТТИНСОН: И всегда выглядишь здоровым. Это странно. [Смеется]
ФЕРСТМАН: Давайте помолимся, чтобы так и оставалось. Я хочу поговорить кое о чем, что ты сказал. Это было в твой день рождения, и ты такой: “Джордан, ты такой талантливый, но я понятия не имею, как, черт возьми, будет выглядеть твоя карьера. Я понятия не имею, где для тебя есть место в обществе.”
ПАТТИНСОН: [Смеется] Я этого не говорил!
ФЕРСТМАН: Да, вы это сделали.
ПАТТИНСОН: [Смеется] Это ужасно! Это должен был быть один из моих вопросов!
ФЕРСТМАН: “Где, черт возьми, твое место в обществе?”
ПАТТИНСОН: Я имею в виду, что именно так я смотрю на все. Я постоянно думаю о том, как просто провести подавляющую часть своей жизни без работы, в отчаянии и с ощущением, что ты полный неудачник. Я думаю, что именно такова жизнь. [Смеется]
ФЕРСТМАН: Если Роберт Паттинсон говорит это, то нет никакой надежды, что кто-то когда-нибудь будет удовлетворен.
ПАТТИНСОН: Я думаю, это всего лишь часть происходящего.
ФЕРСТМАН: Я думаю, что большинство людей тихо смирились со своей жизнью. Есть особый тип болезни, которой страдают люди из шоу-бизнеса, - это синдром "вечно чего-то не хватает". Но я не думаю, что это касается всех в мире. Есть некоторые люди, которые довольны.
ПАТТИНСОН: Я не знаю, мне кажется, что большую часть времени, когда ты выполняешь работу, ты находишься на максимуме, и ты нанят на три месяца. Это самая стрессовая вещь в мире.
ФЕРСТМАН: У вас был еще один действительно хороший вопрос. Я понял это по твоим глазам.
ПАТТИНСОН: О боже. Это раздражает, потому что я продолжаю пытаться задавать вопросы о социальных сетях, но я буквально даже не знаю, что спросить, потому что у меня самого нет никакого интереса к соцсетям, поэтому я не могу представить себе процесс создания вами чего-либо из этого. Я думаю, это просто вылупляется из тебя, как из яйца. Считаете ли вы, что подходите к съемкам фильма иначе, чем к созданию скетча в социальных сетях? Я не могу себе представить, что это настолько отличается.
ФЕРСТМАН: Я думаю, это немного то же самое, но у меня действительно есть особенность, когда, как только я заканчиваю с чем-то, энергия больше не позволяет мне это делать. Я не могу записать видео, потому что мне просто все равно. Так что, если моей убежденности там нет, это полностью видно. Я даже смотрю фильм, и мне кажется, что я хочу преуспеть, и я так увлечен этим, что просто выкладываюсь на полную катушку. Именно так я себя чувствовал, снимая видео в тот первый год. И я смотрю эти видео, даже те, которые мне больше не кажутся смешными, и думаю: “Черт возьми, я был предан делу”. И я больше не привязан к ним. Иногда у меня все еще возникают действительно забавные идеи для видео, и я иду на запись и думаю: “Меня просто там нет. Я не могу этого сделать”. Приходилось ли вам когда-нибудь заниматься проектом, который вам совсем не нравился?
ПАТТИНСОН: Не совсем. У меня есть глубокий-пребольшой страх унижения. И еще, ты вроде как знаешь, что все зависит от тебя. Вы можете сказать, что это дерьмовый сценарий, или режиссер - мудак, или бла-бла-бла, но, в конце концов, никого не будут волновать причины. Ты тот, кого все будут называть отстойным. И подавляющее большинство людей скажут, что ты отстой, даже если ты старался изо всех сил.
ФЕРСТМАН: Да. Даже когда ты в этом великолепен.
ПАТТИНСОН: Да. Вы больше или меньше заботитесь о том, чтобы быть актуальным, снимаясь в фильме или занимаясь Instagram?
ФЕРСТМАН: Я многое узнал о том, как быть актуальным, из Интернета. В конце года я составил список плюсов и минусов, и одним из моих плюсов было то, что я был неизменно актуален. Я думаю, что у вас может быть момент актуальности каждые два года, и это лучший способ сделать это. Люди, которые все время актуальны, - это не способ жить. Ты перегоришь и умрешь рано. Пандемия была моим первым ощущением значимости, и это такой наркотик, вызывающий привыкание. Я пробовал почти все лекарства, и ничто так не поражает, как актуальность. Но когда это проходит, вывод средств становится сумасшедшим. Я думаю, это значит научиться использовать эти промежуточные моменты и не сойти с ума. Это легче сказать, чем сделать, и я все еще чувствую себя очень неуютно. Последние полтора года я чувствую, что у меня не хватает релевантности, и это было непросто.
ПАТТИНСОН: Всегда трудно понять, как не насытить все, или как долго ждать. И потом, иногда, если вы ждете слишком долго, а затем пытаетесь произвести большой фурор, если это не срабатывает, то после этого вы оказываетесь в очень, очень опасном месте.
ФЕРСТМАН: Мне нравится, насколько вы подготовлены. Вопросов много, и они очень хорошие. Я бы сказал, что вы лучше большинства журналистов, с которыми я разговаривал.
ПАТТИНСОН: На самом деле, я внезапно проникся большим уважением к журналистам. Я буквально не знаю, как это сделать. Есть ли у меня какие-нибудь новые? У меня заканчивается время. Блядь.
ФЕРСТМАН: Я чувствую себя хорошо. Ты хорошо себя чувствуешь?
ПАТТИНСОН: На самом деле я написал довольно много заметок, и я смотрю на них и думаю: “Что ты вообще пытаешься сказать?” Сейчас я смотрю на одну из них, это даже не вопрос. Это просто длинный, запутанный поток сознания, который я даже не понимаю, какой смысл пытаюсь донести.
ФЕРСТМАН: Хотя я уверен, что это разумно.
ПАТТИНСОН: Где-то глубоко в тайниках. Но да, я так счастлив, что люди подключаются к фильму.
ФЕРСТМАН: Я так счастлив, что ты участвуешь в этом. Это так случайно, но в то же время имеет смысл.
Интервью Роберта Паттинсона с Вилли Гейстом для "Sunday TODAY" русские субтитры
Перевод: irina_vingurt Cубтитры: Маришель, специально для only-r.com
Информация и материалы использованные в статье,взяты из открытых источников в интернете. Если не указан конкретный источник,они принадлежат их авторам и правообладателям
Специально для http://vyruchajkomnata.ru/ , официальной группы Вконтакте Кристен Стюарт/Роберт Паттинсон.Vyruchajkomnata(подписываемся на группу) и Х @Vyruchajkomnata. Полное или частичное копирование информации разрешается после согласования с администрацией и с указанием активной ссылки на сайт.